Николай Автократов - Серая скала [с иллюстрациями]

Римше остолбенел.

— Господин майор, — прошептал он, — я не знаю, о чем вы говорите... У меня нет никаких записок.

— Господин оберштурмбанфюрер, вы лжете! Тетрадь Пасько у вас, — сухо сказал майор и, круто повернувшись, направился вниз по лестнице.

Римше заковылял за ним. Другие тоже направились вниз. На балкончике остались только мы с Леночкой да Сапегин. Развинченный полусумасшедший фашист был до того омерзителен, вызывал такое отвращение, что нам захотелось отдохнуть от его тягостного присутствия.

Вдруг неожиданно погас свет, и мы очутились в полной темноте... Но нет, она не была полной. Изумленный, я увидел, что все вокруг — потолок, стены, пол — словно осыпано светящейся пылью.

Бесчисленное множество голубоватых искорок вспыхивало всюду — вверху, внизу, со всех сторон. В отдалении, под куполом свода, они сливались в одно слабо мерцающее облако, вблизи распадались на миллионы появляющихся на мгновение огоньков. Словно вокруг нас в черном бездонном пространстве носились, кружились и вихрем метались во все стороны рои падающих звезд.

В этом слабом, неверном освещении я различал темные силуэты своих собеседников, черные пятна дверей и тускло поблескивающую громаду машины.

— Ах, как прекрасно! — воскликнула Леночка. — Будто в сказочном царстве! Как на сцене в «Синей птице»!

— Интересное явление, — сказал Сапегин. — Это люминесцируют минералы, возможно, цинковая обманка, входящие в состав горной породы, под влиянием какого-то излучения, невидимому, весьма интенсивного, которым наполнен весь этот зал. Немудрено, что Римше за один год превратился в полного инвалида, хотя и жил в хорошо изолированном помещении.

Мы любовались этим чудесным зрелищем, как вдруг резкий и повелительный голос Рожкова нарушил тишину:

— Лейтенант Хрулев, закройте дверь и никого отсюда не выпускайте.

— Слушаюсь, товарищ майор! — четко ответил лейтенант.

Мы бросились к перилам. Внизу, в темноте, среди рычагов и труб двигались светлые пятна карманных фонариков.

— Похоже, что шпион улепетнул, — сказал Сапегин. — Идемте скорее к лестнице.

Встревоженные, мы засветили фонарики и побежали к лестнице. Но там никого не было: балкончик, площадки и закоулки были пусты. В это время послышалось глухое рокотание сигнальной сирены. Повышаясь, с низких тонов оно дошло до резкого визга, наполняя душу тоской и тревогой, как при ночных налетах вражеских эскадрилий. И, точно в ответ на это завывание, внизу раздался страшный крик. Нет, это был не крик, а дикий вопль, полный ужаса и отчаяния. Так кричат люди на краю гибели, увидевшие перед собой убийцу с ножом или несущуюся лавину горного обвала.

Вопль этот вместе с завыванием сирены, отраженный от свода и многократно повторенный эхом, сливался в один сплошной неясный рев. Ничего нельзя было разобрать.

— Это Римше... Чего он визжит? Режут, что ли, его? — встревожился Сапегин.

Римше уже взбежал по лестнице и, натыкаясь на стены и перила, пронесся мимо нас прямо в свой кабинет, не переставая что-то выкрикивать по-немецки. Сапегин остолбенел, пораженный смыслом его слов. Я понял, что произошло нечто серьезное и страшное.

— Что? О чем он?

— Взрыв! Взрыв через тридцать минут! Кто-то нажал кнопку... Силы небесные! Тысяча тонн динамита!

Через секунду мы все вбежали в кабинет — и я, и Леночка, и Сапегин, и другие. Там было темно. Только сигнальная лампочка большой кнопки сверкала зловещим, так хорошо мне знакомым красновато-зеленым светом!

Лучи фонариков осветили пульт. Стекло, защищавшее большую кнопку, было разбито, и сама кнопка вдавлена вглубь. Сомнений быть не могло.

На полу, возле бронзового истукана, я увидел распростертое тело самого Римше. Он лежал в странной позе. Обеими руками он обхватил ногу гиганта, точно молил о пощаде неумолимое божество.

Рожков вошел последним.

— Товарищ техник-лейтенант, — обратился он к механику, и голос его в эту минуту звучал тревогой, — вы исполнили мое поручение?

— Все, как вы приказали, товарищ майор.

— Взрыва не будет?

— Не должно быть: я перерезал все провода пульта и поломал контакты.

Вздох облегчения вырвался из груди каждого. Страшный призрак неминуемой и скорой гибели рассеялся.

— Когда ломали контакты, — продолжал майор, — по оплошности открыли все двери нижнего этажа и выпустили шпиона из кладовой.

— Все может быть, товарищ майор, — оправдывался техник. — Конструкция этого пульта мне неизвестна, а изучить ее не было времени.

— Понятно. А почему работают сигнальная сирена и лампочка, если вы перерезали все провода?

— Отдельная проводка где-то осталась, надо полагать.

Техник быстро отнял боковую стенку пульта и, просунув сквозь паутину проводов и шин длинную отвертку, принялся ею работать. Скоро сигнальная лампочка потухла, и зловещее завывание сирены замерло на низкой ноте.

— Не заметил этого проводочка, товарищ майор. Теперь все в порядке.

— Хорош порядок! Этак вы могли прозевать и провода, ведущие к адской машине.

Рожков стал нервно ходить по кабинету. Техник снова начал копаться во внутренности пульта.

— Времени не было все рассмотреть, — продолжал он оправдываться. — Не должно быть, чтобы прозевал. А там кто его знает! Ручаться не могу.

Рожков подошел к нему:

— Бросьте! Зря стараетесь. Все равно ничего уже сделать нельзя. Если адская машина приведена в действие, через... — он взглянул на часы, — через двадцать две минуты весь завод и мы все взлетим на воздух. Бежать не успеем. Может быть, Римше что знает?

Но бывший начальник объекта валялся на полу без сознания.

Леночка подошла ко мне и взяла меня за руку.

— Идем отсюда, Сережа, — сказала она.—Там лучше.

Мы покинули кабинет и вышли в темный зал, усыпанный огоньками. Я было хотел следить за временем по часам со светящимися стрелками, но она не позволила:

— Не стоит, Сережа. Только лишнее волнение. Давай лучше посидим здесь.

Мы сели на ступеньке лестницы. Стало совсем тихо. Из кабинета не доносилось ни одного звука. Молчали и мы. Тишина, миллиарды мерцающих в темноте искорок, близость Леночки рассеяли мой страх и тревогу. Я успокоился.

Но вот в кабинете зашевелились, задвигали стульями, заговорили, и на балкончике опять забегали зайчики электрических фонариков.

— Сергей Михайлович! — услышал я громкий голос майора. — Где вы? Куда спрятались?

— Я здесь, Андрей Матвеевич! Время прошло?

— С избытком.

— Значит, взрыва не будет?

— Не будет. Успокойтесь, — ответил он весело.

Точно тяжелая гора свалилась с моих плеч. Оцепенение вдруг исчезло, ко мне вернулись жажда жизни и бодрость.

Майор подошел к нам.

— Хрулев все время был на своем посту и никого пе пропустил, — сказал он, — значит, шпион еще здесь.

Идемте искать.

Мы спустились вниз. Сюда выходили три двери. Все они были открыты. Одна вела в продовольственный склад, другая —  в кухню, третья — на аккумуляторную станцию. Главный рубильник станции был выключен. Очевидно, это сделал шпион, как только открывшаяся дверь позволила ему выйти из кладовой. Мы включили рубильник, и зал снова осветился. И почти одновременно с этим раздался голос Краевского:

— Сюда! Сюда идите! Он скрылся через проход!

Мы побежали наверх. Первое, что я увидел, войдя в кабинет, был сам Римше. Он сидел на полу и, показывая пальцем на бронзового гиганта, выкрикивал по-немецки:

— Хир! Хир! Эр гефлоен хир!

— По-видимому, шпион бежал через эту дверь, — сказал майор. — Но Римше утверждал, что здесь нет выхода.  А ну, давайте попробуем ее открыть...

— Постойте, товарищ майор, — остановил его техник-лейтенант,— разрешите мне. Это мое дело... Прошу отойти.

Мы все отступили и невольно подняли глаза вверх, на смертоносный молот бронзового истукана.

Техник спокойно подошел к голове кабана, повернул ухо и надавил глаз. Тотчас же он засверкал зеленым светом, плита дрогнула, плавно повернулась, и открылся выбитый в скале низкий, темный проход, Техник запустил отвертку в пасть зверю, покрутил ею, и зеленый глаз погас.

— Теперь не закроется, товарищ майор. — весело объявил он, — будьте покойны! Я эту игрушку изучил.

Рожков засветил электрический фонарь, вынул из кобуры пистолет и направился к потайному выходу. Хрулев пошел за ним. Луч фонаря осветил низенький свод и крутые ступени лестницы, спирально поднимающейся вверх. Оба осторожно вступили на нее. Их шаги по каменным ступеням становились все глуше и глуше. Но вот я услыхал далекий голос майора:

— Эй, кто там? Выходи! Вылезай оттуда! Да ну, скорее!..

Никакого ответа. Все тихо. Майор повторил приказание. Опять тихо. Так прошла минута, другая... Мы ждали, молча глядя в черную щель, не смея ни шелохнуться, ни двинуться с места. Но вот послышались торопливые шаги возвращающихся. Луч фонаря блеснул на камне. Майор вылез из-под свода, весь в пыли, погасил фонарь и спрятал пистолет. Лицо его было бледно и взволнованно, на губах играла странная улыбка.